Posted by: admin октября 6th, 2015

МЭР не исключает агрессивных замыслов Китая в отношении России

Сегодня Анонимный Интернационал опубликовал любопытный документ «Справка по итогам конференции и переговоров в Китае 27.07.2014», в котором дан анализ обсуждений, прошедших на Первом Китайском форуме при поддержке МОФ «Диалог цивилизаций», составленный Минэкономразвития. Никаких доказательств его подлинности нет, но ранее в распространении фальшивок АИ замечен не был. Ниже приводим его целиком.

Cправка по итогам конференции и переговоров в Китае

27.07.2014

Совершенно очевидно, что в Китае идет активный поиск модели сохранения китайского «экономического чуда», на котором построена вся китайская политика с конца 70-х годов 20-го века, применительно к условиям 10-х гг. 21 века. Практически с момента прекращения многостороннего сотрудничества с СССР. Огромный внешний долг, сложнейший комплекс нерешенных межэтнических противоречий, взрывоопасная разница в доходах между различными группами населения, но, как нам кажется, более всего, отсутствие видов на «внятную стратегию будущего» заставляют различные фракции в китайском руководстве искать свои решения для наступающего бурного времени. «Старшая группа» в китайском руководстве не может не осознавать, что Китай уже достиг или близок к предельным значениям возможностей постороннего участия в «чужой системе», построенной США и мировым финансовым олигархатом.

Следует отметить, что Шанхайские конференции, проводимые нами совместно с Шанхайской Академией Международных Исследований, традиционно отличаются открытостью и остротой заявляемых тем и аргументов. В отличие от весьма помпезных и пустословных мероприятий в Пекине, которыми славится, например, Чжан Дэгуан, идеолог ШОС, высокопоставленный представитель которого Ши Цзе также принял участие в нашей последней встрече.

Опыт работы Исполкома МОФ в Китае и итоги последней конференции, на наш взгляд, подтверждают высокий уровень уважения китайских партнеров к МОФ «диалог цивилизаций» как крупнейшей и старейшей общественной международной инициативе последних 15 лет. Китайские партнеры отмечают, что глубина «диалогового дискурса», лежащего в основании нашего проекта, несмотря на созданные китайской стороной его многочисленные клоны (нам хорошо известно о трех), им пока «не поддается». Однако глубина его концепции и практическая деятельность вызывает доверие, что стимулирует у различных китайских организаций стремление продолжать контакты в самых разных областях российско-китайского сотрудничества в форматах деятельности этого проекта.

По поводу итогов обсуждения в формате МОФ «Диалог цивилизаций» проекта RAZVITIE позволяют сделать некоторые выводы.

Оптимистические:

1. Мы считаем, что в ходе прошедшей конференции наши партнеры из многих государственных министерств и организаций, а также двух независимых друг от друга «групп влияния» в Китае предложили более глубокое и конкретное сотрудничество с патриотической частью российского руководства в поиске форматов солидарного будущего. Чего раньше никогда не наблюдалось. Нам также был передан сигнал от Чжан Дэгуана из Пекина (ШОС) о его готовности провести совместные мероприятия по широкому кругу вопросов, включая проект RAZVITIE. И уже не только в плане простого содействия расширению объемов получаемых энергоресурсов, как это имело место до сих пор. Представителями т.н. «шанхайской группы» Президенту МОФ было предложено войти в состав узкого элитарного международного круга политиков и экспертов по основным проблемам развития международных отношений, руководство фонда им. Сун Цинлин – развернуть полномасштабное сотрудничество по двусторонним научно-общественным разработкам с учетом инфраструктурных проектов. Иными словами, совместная разработка перспективных норм взаимодействия хозяйственных комплексов в 21 веке в рамках концепции «диалога (суверенных) цивилизаций», которые призваны обеспечить устойчивое выживание и развитие Китая без потери цивилизационной идентичности и утраты национальных механизмов «управления будущим».

Несмотря на то, что имеющиеся форматы нашего сотрудничества на первый взгляд кажутся излишне гуманитарными, главное направление этих совместных практик находится как раз в области общественно востребованного размышления – в Китае на разных уровнях явно происходит напряженный поиск модели перспективного государственного устройства для глобального мира. Эта модель призвана, с одной стороны, закрепить достигнутый к настоящему времени уникальный уровень силовых возможностей государства, с другой, - максимально безболезненно пережить неминуемые социальные потрясения. Традиционно такие исследования в Китае осуществляются или в закрытом режиме или, как это было в последние десятилетия, с привлечением исключительно американских специалистов и консультантов. По мнению большинства китайских участников конференции, вновь созданные после активизации российско-китайского сотрудничества институты пока не пользуются достаточным доверием китайской стороны и не воспроизводят его потенциал в качестве надежной основы для долгосрочного двустороннего взаимодействия. И в этом смысле МОФ как канал взаимодействия элит в Китае воспринимается едва ли не более благожелательно, чем многочисленные инициативы-новоделы, появившиеся под влиянием провозглашенного высшим российским руководством «поворота на Восток».

2. На наш взгляд, воспитанные в логиках заимствованного с Запада научно-идеологического пространства, многие современные руководители Китая среднего звена, а также их покровители в высшем эшелоне власти с тревогой ожидают наступления эпохи серьезных деформаций системы управления Китаем. В том числе и потому, что в рамках западной рациональности связка «рынок» и «демократия» ими воспринимается как естественная и неизбежная. И, раз возможности рыночных механизмов в Китае оказались оперативно исчерпанными в рамках неолиберальных подходов, то, как нам представляется, ожидание социальной дестабилизации во многом определяет настроение всей партийно-хозяйственной элиты страны. В отличие от нашей поездки трехлетней давности, похоже, что «режим ожидания», который могло себе позволить высшее китайское руководство на гребне успехов в развитии страны, сейчас во-многом под воздействием мировой финансовой системы меняется на режим «вынужденного принятия решений». При этом хорошо известно, что никаких привлекательных и проверенных моделей суверенной управляемой трансформации постсоциалистических обществ не существует, поэтому вслед за экспертами Запада, китайская элита, судя по всему, ожидает резкой дестабилизации положения в стране.

И, в том числе поэтому, возвращение России в поле стратегии развития Китая в качестве а) зоны потенциально дружественного эксперимента и новаторства, б) со-разработчика новой хозяйственной и общественной модели, в) инструмента обеспечения существующего китайского проекта расширения производства и сферы влияния выглядит весьма привлекательной перспективой. Еще раз подчеркнем, что в своем анализе мы сознательно не преувеличиваем фактор реакции местной бюрократии на подписанные двусторонние соглашения на высшем уровне, поскольку формально они могут считаться выполненными за счет нескольких уже имеющихся инициативных проектов. Имеется в виду создание целого ряда институтов и формальных интеграторов в виде Лиг, Комиссий, Организаций сотрудничества, совместных программ и т.п., деятельность которых, по мнению большинства китайских участников не только недостаточно скоординирована, но и не осмыслена и принесет пользу лишь делу оперативного налаживания реального взаимодействия двух государств.

3. Совершенно очевидно, что другой мотивацией улучшившегося отношения к России может служить то простое обстоятельство, что засидевшаяся «не у дел» часть китайской партноменклатуры, ассоциирующейся с Российским или «многополюсным» вектором политики, готовится взять реванш за более, чем скромные успехи другой ее прозападной части в деле превращения безусловной экономической мощи КНР в систему доминирующего политического и иных форм внешнего силового влияния. Скромные, с точки зрения безусловной претензии китайских реформаторов на определение мирового баланса сил. Так что, по мнению экспертов, ожидать прорыва в китайско-российских отношениях от бюрократии обеих стран в условиях отсутствия реальных инструментов интеграции не приходится.

4. Прозвучавший на конференции доклад Президента-основателя МОФ «Диалог цивилизаций» всеми китайскими участниками признается удачной попыткой сделать следующий шаг в анализе современных мировых процессов. Он содержит не только критику финансово-олигархического характера современной мир-системы, но и предлагает практическую инициативу «суверенного со-развития» ТЕПР на основе концепции и практики межнационального и межобщественного (интер-общественного) диалога. По мнению абсолютно всех участников конференции он является первой и удачной комплексной интеллектуально-практической разработкой пост-неолиберальной альтернативы, удовлетворяющей континентальному пространству Евро-азиатского континента и имеет большую перспективу как на Востоке, так и на Западе. В нем с высокой степенью проработки представлены направления возможной совместной активности, а также предъявляется концептуальная основа предлагаемого «солидарного будущего» стран Азии. Или, как Вы выразились, «со-сотрудничества».

5. Еще одним элементом перспективного развития отношений с Россией в «послекрымский период» является т.н. «тайваньский фактор». Поскольку в соответствии с открытыми документами КПК возвращение этого острова под китайскую юрисдикцию выделено как следующая важнейшая общенациональная задача практической политики КНР на ближайшую перспективу, содействие и участие в практической «политике воссоединения» российских территорий вызывает большой интерес и сочувствие китайских экспертов и политических сил. Прежде, за весь период нашей работы с китайскими фондами, этот вопрос ни разу не обсуждался и не обозначался.

6. Наконец, нельзя исключать и того обстоятельства, что у нынешнего китайского хозяйственного руководства сложилось мнение, что управляемый ресурс существующей «китайской модели роста» почти исчерпан, равно как и долгосрочной перспективы мирового развития. Получить такое представление не «из коробки» (так называют замкнутый и расхожий глобализационный дискурс многие современные эксперты и общественные публицисты, отмечая, в том числе, его ограниченность интеллектуальным пространством США), а от России, явно переживающей взлет национально-освободительного сознания и переосмысления мировых реалий, - может являться вполне осмысленной задачей для прагматичного китайского руководства.

Сомнения:

1. Вместе с тем, вполне очевидно, что предлагая достигнутые Китаем успехи как основу возможного постамериканского мирового порядка, китайские эксперты несколько преувеличивают свои возможности по сохранению сферы своего влияния. Логика докладов экспертов-специалистов по инфраструктурным проектам строилась на призыве, если не требовании к российской стороне восполнить своими шагами недостатки существующего проекта Шелкового пути как транспортного коридора. По мнению прикладников, он выгодно отличается от концепции ТЕПРа проработанностью форматных и технологических аспектов проекта «сопроцветания вокруг транспортной артерии», однако совершенно не учитывает сопротивление социо-культурного плана со стороны малых государств евро-азиатского региона, равно как и внутри самого Китая. Иными словами, более активная политика Китая в Азии вызывает ровно такой же уровень отторжения у подавляющего большинства стран этого региона, как и американский гегемонизм. Следует отметить, что осознавая эти настроения, Китай в самое последнее время впервые за многие десятилетия сделал ряд заметных шагов в деле укрепления отношений с Индией, возможно, предлагая ей быть составной частью нового уравнения сил в Азии.

2. Вполне возможно предположить, что работая многие десятилетия с русско-советской интеллектуальной школой, и в принципе не доверяя западной, китайские специалисты могут предложить дальнейшее расширение содержательной (смыслообразующей) работы по стыковке проектов лишь с целью выяснения действительных намерений и логики современного русского размышления по поводу проекта, меняющего мировое хозяйственно-политическое пространство. В интересах одностороннего использования в дальнейшем полученных знаний и информации. Все более четко вырисовывающаяся изоляция России Западом в результате реакции на активную российскую позицию по поводу событий на Украине соблазняют часть китайского руководства надеждой на то, что в неблагоприятных для России внешних условиях им удастся выманить итоги многолетних разработок и употребить их только себе во благо. Российской стороной в ходе конференции было заявлено, что проект носит максимально широкий международный характер. На фоне безусловно признаваемого большинством азиатских народов традиционного миролюбия (или «кажущейся неповоротливости») России, это предложение само по себе становится определенной гарантией в связи с традиционным отсутствием доверия на азиатском континенте к китайской политике. Однако, на данный момент времени такое предположение нуждается в дальнейшем исследовании. Впрочем, один из китайских представителей прямо заявил, что Китай может отказаться от своего проекта Шелкового Пути, если Россия не станет осуществлять свой.

Наши соображения никак не исключают возможного наличия откровенно агрессивных замыслов в отношении части территории России у некоторых групп китайского руководства, однако, в целом мы склонны оценивать происшедшее как осознанно сформулированный солидарный общественно-политический сигнал руководству России. Как приглашение к более глубокому и обязывающему сотрудничеству, что в целом соответствует российским национальным интересам. Наш вывод во многом построен на том, что внешняя монолитность и жизнеспособность «китайской мечты», как теперь называется общая стратегия КНР на международной арене, испытывает все большие нагрузки и сопротивление со стороны традиционных западных центров силы, самостоятельного опыта противодействия которым у руководства КНР не имеется. Одновременно, можно с уверенностью утверждать, что именно роль государства как выразителя и «охранителя» китайской системы ценностей, равно как и значение глубокого интеллектуального размышления с доверенными партнерами, объективно повышается в периоды резких колебаний мировой политико-экономической архитектуры.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Тезисы китайской стороны по теме «Великий шелковый путь и Транс-Евроазиатского пояса RAZVITIE - стыковка», подготовленные профессором Ли Синем, директором Института мировой экономики Шанхайской Академии международных исследований, Заведующим Центром по исследованию России и центральной Азии, основным партнером конференции

1. После встречи в Сочи Президент КНР Си Цзиньпин уделили особое внимание предложениям Президента РФ В.Путина, а органы власти разных уровней проводят глубокие исследования по возможным моделям взаимодействия и по поиску возможных точек сопряжения между двумя странами.

2. Чиновники МИД, Госкомитета реформ и развития КНР и ученые высоко оценивают прошедшую российско-китайскую конференцию «Великий шелковый путь и Транс-Евроазиатского пояса RAZVITIE - стыковка», организованную МОФ «Диалог цивилизаций» и Шанхайской академией международных исследований 19-20 июля 2014 года в Шанхае как практическое воплощение договоренности В. Путина и Си Цзиньпина в Сочи и подписанного между ними в Шанхае «Российско-китайского заявления».

3. На конференции китайские чиновники и ученые обрисовали перспективы создания Экономического пояса шелкового пути (ниже ЭПШП) и активно выступили за его стыковку с Транс-Евроазиатским поясом RAZVITIE.

4. ЭПШП задумывается как Евроазиатская многомерная и комплексная транспортная инфраструктура, которая состоит из железных и автомобильных дорог, авиационных линий, морского транспорта, нефте-газовых трубопроводов и проводов электропередачи и телекоммуникаций. Идею предполагается осуществить на основе открытости и толерантности, приветствуя возможное участие всех заинтересованных стран и компаний, по территориям которых пройдет проект. Его цель заключается в развитии торговли и логистики на всей протяженности коридора, в развитии производства и прямых инвестиций в новые технологии в регионах.

5. Ускорение работы по созданию железнодорожного моста Тунцзян и автомобильного моста Хэйхэ через Амур, реализация проекта восточного газопровод и запуск переговоров о газовой поставке через западный провод, исследования возможного продления российско-китайского газового трубопровода до Индии, развитие автотранспортной инфраструктуры в рамках ШОС.

6. Развитие финансового сотрудничества между двумя странами в интересах стимулирования торговли, инвестиций и финансового надзора и безопасности, расширение объем расчетов при помощи собственных валют, открытие континентального рынка Китая для российских рейтингового агентства как альтернативы S&P, Fitch и Moody, исследование возможного сотрудничества в технико-финансовой области, финансирование инноваций и их воплощение в практику, создание транснациональных финансовых организаций как в рамках БРИКС, так и рамках ШОС для финансирования мегапроектов инфраструктуры. Для этого две страны предполагают заключить Соглашение об инвестициях, а РФ предполагает совершенствовать законодательство в области инвестиций, улучшать инвестиционный климат.

7. РФ открывает китайским инвесторам доступ к добыче и переработке энергоносителей, китайские и российские крупные компании совместно реализуют крупнейшие проекты нефтехимии в Сибири и на Дальнем Востоке. Укрепление сотрудничества в областях поставок электроэнергии, угля, ядерной энергии, сланцевого газа и других новых энергоносителей. Две страны должны внести свой вклад в создание нового международного энергетического порядка, к примеру, развивая энергетический клуб в рамках расширенного ШОС между Россией, Центральной Азией, Ираном, Китаем и Индией с расчетами собственными валютами и с собственной системой ценообразования.

8. РФ является приоритетным партнером по созданию ЭПШП. Российско-китайское экономическое сотрудничество вышло на новый уровень, который должен выйти за рамки энергетики, превратиться во всестороннее сотрудничество, что потребует координации промышленной, региональной, финансовой и монетарной политики между двумя странами. Приоритет российско-китайского экономического сотрудничества заключается в совместном создании евроазиатской промышленной сети и цепочки, по которой китайские капиталы, технология и производственные возможности будут допущены в Россию и создадут производственные отношения нового типа с участием российского научного потенциала, что продвинет трансформацию моделей экономического развития России и Китая.

9. Развертывание двустороннего сотрудничества от Центрального уровня на местный уровень. Местные власти приграничных районов должны вместе планировать собственные совместные проекты. При этом должно происходить обновление механизма реализации Программы сотрудничества между регионами Восточной Сибири и Дальнего Востока РФ и Северо-Востока КНР (2009-2018).

10. Китайская сторона высоко оценивает значение Транссиба для создания Северного шелкового пути и выражает желание участвовать в модернизации Транссиба и БАМа. Создание Северного шелкового пути должно содействовать строительству железнодорожной инфраструктуры в регионе Северо-Востоке КНР и развитию Северного морского пути РФ.

11. Китайская сторона считает, что за многие годы Центрально азиатский маршрут Транс-Евроазиатской логистики не сыграл надлежащую роль. Многие китайские города выражают активное намерение осуществлять контейнерные перевозки в Европу, что невозможно без российской поддержки.

12. По теме Транс-Евроазиатской логистики надо рационально разделять и перераспределять грузовые ресурсы между Транссибом и Центрально азиатским маршрутом, при конкуренции, к примеру, грузовые ресурсы из восточных и северо-восточных регионов КНР выходят через Маньчжурию и Суйфэнхэ на Транссиб, а из западных регионов – через казахстанско-российско-белорусские железные дороги.

13. Соответствующие страны должны сосовершенствовать железнодорожную инфраструктуру в сопредельных регионах двух стран, к примеру модернизация железных дорог через Маньчжурию, Монголию и Казахстан, улучшить таможенный порядок с электрификацией, создать логистические парки и хабы, привлечь КНР в Белорусско-российско-казахстанский логистический союз, упростить процедуры людских, товарных и капитальных потоков. КНР имеет желание участвовать в модернизации РЖД, портов и вокзалов, в строительстве мостов и тоннелей.

14. Толерантность ЭПШП означает, что КНР не вмешивается во внутренние дела других стран, не мешает развитию евразийской экономической интеграции, претендует не на формирование зоны влияния в регионах, а, стремится, наоборот, при привлечении мнений соответствующих стран искать возможные точки сопряжения разных интересов, чтобы со-продвигать реализацию проекта ЭПШП на равноправных условиях. При создании ЭПШП не осуществляется передача части суверенитета участников-стран как в рамках создаваемого Евразийского экономического союза, но ЭПШН одновременно содействует евразийской экономической интеграции. Китайская сторона уважает этот, имеющий важное значение, интеграционный процесс.

15. ЭПШП претендует не на создание нового института, не на интегральный процесс, а на расширение экономического сотрудничества по мегапроектам инфраструктуры с точек до линии, а слияние до плоскости, что даст дополнительные возможности ЕАЭС и призвано содействовать сотрудничеству между КНР и ЕАЭС, но не в качестве альтернативы ЕАЭС.

16. Китайская сторона считает, что на евроазиатском континенте сосуществует три интегральных процесса. Кроме существующих Европейского союза и Евроазийского экономического союза КНР создал зоны свободной торговли с АСЕАН, с Пакистаном, со Швейцарией и другими странами, активно ведет переговоры об этом с Кореей, с Японией, с Австралией, с ЕС и др. Российско-китайское сотрудничество содействует синергии этих трех интеграционных процессов. РФ и КНР должны совместно планировать мегапроекты, и тем самым координировать мнения и планы двух стран для повышения уровня и эффективности сотрудничества.

17. РФ и КНР должны развивать культурное взаимодействие, проводить трансцивилизационный диалог, чтобы способствовать взаимопониманию друг друга и, в особенности, молодого поколения наших народов.

Доктор околовсяческих наук и профессор рюхизма Обдолбай Хохотаев